Дорога дальняя, казенный дом [= Олигарх и амазонка ] - Владимир Колычев

В отделении на входе сидел дневальный — солдатик из больных, в пижаме, в тапочках. Совсем необязательный пост, есть возможность — ставят, нет — и не надо… Паренек даже не спросил, куда и зачем идет Анжела. Может, потому что Вадим был с ней.

Зато ее окликнула дежурная медсестра. Молодая, но порядком располневшая женщина. Из тех, кто не прочь изобразить из себя большую начальницу.

— Мне в пятую палату, к майору Корбуту… — просительно посмотрела на дежурную медсестру Анжела.

— Майор Корбут?! — как-то странно посмотрела на девушку медсестра. — А вы кто ему будете?

В глазах у нее уже явно угадывалось пугающее сочувствие.

— Жена.

— Да-а… Вы проходите, не стойте… А ты куда? — стрельнула она взглядом в сторону Вадима.

— А я тоже к нему… Мы с майором вместе в Чечне были…

Вадим почти не врал. Он действительно был в Чечне вместе с Максимом. Только на разных, так сказать, фронтах.

— Все равно останься… — Медсестра была сама непоколебимость.

Она провела Анжелу в палату, а Вадима оставила за дверью.

— А чего нельзя-то?

Он думал, что его не пускают к Максиму из вредности.

— А ты не знаешь, что с ним? — пристально посмотрела на парня женщина.

— Так ранен же… — неопределенно ответил он.

— Ног у него нет… Обе их по колено…

Анжела вышла из палаты через полчаса. Как неживая. Идет словно зомби, такое ощущение, что ничего впереди себя не видит. Вадим нагнал ее, взял под руку.

— Я все знаю, — сказал он.

— Ничего ты не знаешь, — покачала она головой.

— На мине подорвался, да?

— На мине… — закрывая ладонями лицо, кивнула она.

— Не повезло…

— Лучше бы он погиб…

Вадим остановился. Порывисто развернул Анжелу лицом к себе.

— Зачем ты так говоришь?

Ему не понравилось, что боевому офицеру желают смерти. И неважно, что это Анжела, и неважно, что его сопернику…

— Ты не понимаешь, — всхлипнула она. — Макс — калека. Инвалид на всю жизнь…

— Но это не значит, что он заслуживает смерти…

— Я же говорю, ты не понимаешь… Я не хочу, чтобы он умирал. А он может умереть, если я брошу его… Теперь понимаешь?

— Не очень…

— Я не смогу бросить его. Никогда не смогу… Я люблю тебя, хочу быть с тобой, но… Вадим, забудь про меня. Пожалуйста, забудь!

Анжела резко повернулась к нему спиной и снова направилась в палату, где лежал Максим. Она шла так стремительно, как будто этим хотела показать, что уходит от Вадима навсегда…

Он еще не верил в то, что Анжела потеряна для него навсегда, но уже чувствовал, что удержать ее не сможет…

Массажист Алик прекрасно знал свое дело. Руки у него сильные, но в то же время мягкие. Он знал все волшебные точки на теле, знал, куда и как давить, чтобы и эффекта нужного достичь, и боли клиенту не причинить. Он работал так, что после каждого сеанса Олимпия чувствовала себя как заново родившейся.

И сегодня он от всей души мял ее уставшее после тренировки тело. Затылок… плечи… спина… Дыхания почти не слышно. Чувствуется, что парень выкладывается на все сто, но не слышно, как раздуваются его ноздри. Все правильно, элитный массажист не должен дышать как запыхавшийся после случки кобель, а то ведь VIP-клиент может неправильно понять. И Олимпия могла подумать, что он возбуждается от вида ее, по сути, обнаженного тела. Что, надо сказать, вовсе не удивительно… А она не хотела, чтобы Алик возбуждался. Она мила с ним, любезна, но это лишь потому, что она ценит его как большого специалиста. Но ей абсолютно наплевать на остальные его достоинства.

Спина… Поясница… Олимпия лежала на столе в одних стрингах. Тонкая полоска материи утонула в тесном пространстве между ягодицами. Вне всякого сомнения — вид сверху более чем соблазнительный. Да и сбоку тоже ничего… Стесняться ей нечего. Ведь видеть ее может только Алик, а он воспринимался ею как существо бесплотное — вроде евнуха в султанском гареме. Он, конечно, не скопец, но вести себя должен соответствующе…

Алик нежно взялся за поперечную полоску трусиков, мягким движением опустил ее, обнажая, если так можно выразиться, всю попку… Сейчас он будет разминать поясницу и верхнюю часть ягодиц. Но ведь обычно трусики он так низко не опускал. Олимпия насторожилась, но вслух ничего не сказала.

Алик же разошелся. Сначала Олимпия услышала его жаркое дыхание, затем ощутила, как его пальцы скользнули в запретную зону…

— И часто ты так делаешь? — резко спросила она.

— Никогда… Но ты самая лучшая…

Обычно он обращался к ней на «вы». Но ведь в промежность к ней он лез впервые.

— А морду тебе когда в последний раз били? — Олимпия резко сжала ноги, спорхнула со стола. — Отвернись! — потребовала она.

Обескураженный Алик повернулся к ней спиной.

— Вы… Вы меня извините… Я не хотел…

— Ты меня насмешил, — фыркнула она. — Если ты меня не хотел, как ты мог меня трахнуть…

— О чем вы говорите? — в фальшивом возмущении закатил он глаза.

— О том, что ты хотел сделать… Не на ту нарвался, придурок… Морду бы тебе набить. Да руки неохота марать…

Олимпия имела в виду свои руки. Не царское это дело раздавать холопам пощечины. Для этого есть палачи…

Она оделась, вышла из массажного кабинета. В холле ее ждал телохранитель — совсем не гигантских размеров паренек, но тем не менее внушительной внешности. Один только его взгляд чего стоил. Даже Олимпию могло бросить в дрожь, если бы он глянул на нее угрожающе. Но на нее он так не смотрел. Однако мог испепелить взглядом любого ее потенциального обидчика. И голову открутить мог. И застрелить… Иван Александрович выделил ей для охраны лучшего специалиста из собственной личной охраны. Потому что любит Олимпию. Потому что она — мать его ребенка. Потому что… Много всяких «потому что», общая сумма которых дала искомый результат. Олимпия живет с Алтыновым в его особняке на правах гражданской жены, а в перспективе свадьба со всем отсюда вытекающим. Она была довольна своей жизнью. И не хотела, чтобы все рухнуло из-за какого-то кретина.

— Денис, меня пытались изнасиловать, — тихо сказала она.

Этим она подписывала Алику приговор. О чем ничуть не жалела.

Денис молча кивнул и преспокойно зашел в кабинет. Выходил он оттуда с той же невозмутимостью. Слова не сказал, что произошло. Впрочем, Олимпия и сама знала. А чтобы проверить свою догадку, заглянула в кабинет.

Алик сидел на полу с изуродованной ударами физиономией. Но держался он не за сломанный нос, не за разбитый глаз, его руки были сведены в районе гульфика. Наверняка Денис отбил ему причиндалы. И, очень даже может быть, на всю жизнь… Олимпии ничуть не было его жаль.